Николай Викторович Дочкин (1935-2015)

Если у человека нет дома, где он может оглянуться на себя, жизнь его бессмысленна.

Домом для Николая Викторовича Дочкина была мастерская, где он, прислушиваясь к музыке своей Души, внимая мудрости Сердца, вёл бесконечные беседы с собой на своих многочисленных, бесконечных холстах…

Нет, у него были и другие дома. Самый первый, деревенский, в Тростниковке, где он появился на свет, совсем слабым, семимесячным, и потом, по указанию мудрой бабки, долго «дозревал» под солнцем на подоконнике. Позже был дом в посёлке Бобрик Гора, - длинный барак с большими сквозными окнами, распахнутыми на поля и небесный простор, - там он жил с родителями и братом. Был дом, где родились и росли его сыновья. И, наконец, последний, понявший и навсегда полюбивший его Душу и Сердце, обогревший и защитивший его, старинный деревянный дом его второй семьи – жены и дочери -, совсем рядом с мастерской. И всё-таки, «Мой дом – это моя мастерская», - говорил он каждое утро и шёл туда, не дожидаясь завтрака, чтобы успеть: не расплескать вдохновение, не потерять ни часу дорогого светового дня.

Он приходил в свой Дом раньше других художников, а, мысленно, и не уходил оттуда, - жил там всегда, всей своею сутью. И это было единственным местом на свете, где художник всегда чувствовал себя действительно хорошо.

При жизни мужчина должен построить дом. И он участвовал в строительстве разного жилья для многих своих родственников. А этот, свой главный Дом, он строил сам: бегал, хлопотал, проектировал ; сам выкладывал мозаику на фасаде…Но, прежде всего, он писал, очень много писал, чтобы получить право на него, на свою мастерскую. И когда получил, принял это как подарок доверия, оказанного ему людьми, и как аванс, данный ему Богом, - в ожидании новых работ. Именно так, глубоко и серьёзно он это понимал; так свято относился к искусству, так требовательно к себе. Ему предстояло сделать из мастерской не только место, удобное и приятное для работы, но настоящий земной Дом как пространство, наполненное высокодуховной энергией творчества. И художник сделал это. Он вернул все свои долги.

«Как же я люблю свою мастерскую!» - всякий раз восклицал он, переступая порог своего Дома. И в этом восклицании звучала несказанная радость: радость вновь обретения себя, радость новой встречи с собой. Здесь, в мастерской, всегда были под рукой его необходимые вещи: чашки, тарелки, кастрюльки, обязательная сковородка; одежда, среди которой рабочая – самая любимая и удобная; тщательно подобранные инструменты; многочисленные книги – по искусству, художественные, другие… Но главное, главное – это краски, кисти, холсты – уже законченные картины и ещё не записанные, ожидающие своего Мастера.

Картины были повсюду: на полу у стен, вокруг стола, на стеллажах под потолком и, уже не умещаясь в мастерской, стояли и лежали в коридоре. Так много работ вряд ли было у других художников. И все они были разные, ни одна не похожа на другую. Каждая тщательно вынашивалась автором : имела свою идею, мысль и свой уникальный ход решения, точно найденный художником, который всегда попадал в яблочко. Любое произведение, прямо со стеллажа могло быть взято на выставку и, думаю, подходило даже для выставки одной картины, так как его можно было изучать бесконечно, выявляя всё новые и новые грани.

Завершив очередной холст, художник приглашал своих коллег, друзей, чтобы посмотрели, высказали своё мнение о работе. В собственной, положительной оценке сделанного он никогда не сомневался, поскольку любую картину всегда доводил до конца, до максимальной точки своего мастерства, оставаясь искренним со зрителем и честным с самим собой.

Поэтому мнение коллег-зрителей, хоть и учитывалось, но особенно: скорее как восприятие увиденного компетентными зрителями. А общение с приглашенными неизменно превращалось в дружеские посиделки со щедрым угощением и бесконечными разговорами об искусстве, его целостности и частностях, тонкостях. Всем, и хозяину, и гостям, было тепло и уютно в этом творческом Доме, в атмосфере незамутненного, возвышенного искусства, так редко встречающегося в наши дни. И как счастливы были собравшиеся побыть в этом идеальном мире, изолированном от грубой, рациональной, прозаичной действительности. За длинными сладостными разговорами незаметно воспаряла Душа, оттаивало Сердце; впереди маячили новые образы будущих картин. Такие встречи с художником хранили в памяти все, приходившие в мастерскую.

И, понимая значение таких встреч, их особую важность и для себя самого, хозяин Дома ещё в 90-х годах завёл Гостевую книгу, где каждый желающий мог выразить свои мысли и чувства, оставить впечатления от увиденного, пережитого здесь. «…в этой мастерской атмосфера, где не стыдно выглядеть чудаком. Я благодарен судьбе, что подружился с человеком, который в миллион раз талантливее и духовно богаче меня, но, оказывается, дышит, видит и чувствует так же, как я». «Бывать в этом прекрасном заведении искусства и быть в прекрасном коллективе – прекрасное богатство в жизни.»

«Находясь в этой мастерской, хочется жить и дышать по-новому». Это всё исповеди посетителей. А вот благодарности. «Спасибо за встречу, за то, что Вы нас подзарядили положительной энергией, вдохновили». Или просто: «Спасибо Вам за то, что Вы есть!» А это уже понимание значимости личности художника Дочкина, создавшего на Земле творческий оазис искусства с удивительно чистой родниковой водой. И ещё из Гостевой книги:

«На цыпочках ступаю, не дыша:

Здесь, в мастерской, живет твоя душа.

А в комнате просторно и светло,

А в комнате огромное окно…»

Да, чист и светел этот оазис. И Богом освящен.

В этой атмосфере творчества, созданной им самим, художник не только налету подхватывал идущие к нему бесконечные образы, сохранял эмоции и вдохновение, но и выравнивал энергетику своего организма. В последние годы он, казалось, поместил в этот творческий Дом все впечатления и раздумья о жизни, которые, несомненно, поддерживали его: всегда слышимые и ощущаемые, они неизменно приходили на помощь. За 40 лет работы в мастерской образовалось особое энергетическое поле, его поле, обеспечивающее обмен между художником и его работами: уже написанные - давали силы, только начатые – будили волю и звали идти вперед. После операции вместо предписанного постельного режима художник шёл в свой творческий Дом – работать и побеждать.

И пока он творил в мастерской, ничто и никто не могли одолеть его: ни болезнь, ни человек. И он, как всегда, стоял у холста, самозабвенно работая, пока не угас световой день … И Бог стоял рядом с ним, заглядывая через плечо, и, улыбаясь, участвовал в его творчестве.

Татьяна Малькевич, филолог, жена художника

"После ухода Николая Дочкина осталось большое наследие, достойное пристального изучения, а многие работы - экспозиции больших музеев".

Марина Сафонова, искусствовед, член СХР.

Читать в источнике >>